Великая Отечественная война, СССР во Второй мировой войне Опции

[Белорус]

удалил.

[Сэмэн]

«…Голодным солдатам … было не до баб, но начальство добивалось своего любыми средствами, от грубого нажима до самых изысканных ухаживаний. …И ехали девушки домой с прибавлением семейства. Кто-то этого искал сам … Бывало хуже. Мне рассказывали, как некий полковник Волков выстраивал женское пополнение и, проходя вдоль строя, отбирал приглянувшихся ему красоток. Такие становились его ППЖ, а если сопротивлялись – на губу, в холодную землянку, на хлеб и воду! Потом крошка шла по рукам, доставалась разным помам и замам. В лучших азиатских традициях!»

Судьба женщин на фронте чаще всего была очень непростой, да и после войны им досталось – почти десять лет слова «фронтовичка» и «шлюха» были практически синонимами. Вот что об этом вспоминал другой ветеран Василий Павлович Брюхов: «Вообще, у меня отношение к женщинам всегда было самое трогательное. Ведь у меня самого было пять сестёр, которых я всегда оберегал. Поэтому я к девчонкам был очень внимателен. Ведь девчонки мучились-то как?! Им же труднее было в сотню раз, чем нам, мужикам! Особенно обидно за девчонок-медсестёр. Они же на танках ездили, с поля боя раненых вывозили и, как правило, получали медаль «За Боевые Заслуги» – одну, вторую, третью. Смеялись, что получила «За половые потуги». Из девчонок редко кто орден Красной Звезды имел. И те, кто ближе к телу командира. А после войны как к ним относились?! Ну, представь: у нас в бригаде тысяча двести человек личного состава. Все мужики. Все молодые. Все подбивают клинья. А на всю бригаду шестнадцать девчонок. Один не понравился, второй не понравился, но кто-то понравился, и она с ним начинает встречаться, а потом и жить. А остальные завидуют: «А, она такая-сякая. ППЖ». Многих хороших девчонок ославили. Вот так». Поскольку Николай Никулин из тех, кому не досталось на фронте женской ласки, то с сожалением приходится констатировать, что в своих мемуарах он встал на путь того самого «ославления» всех 800 000 женщин-участниц войны.
http://warspot.ru/3143-voyna-nikolaya-niku...i-lozh-memuarov

К слову прилично букафф, но разобранно по косточка "произведение" Никулина.

Так просто, для сравнения и нравственного уровня женщин, и нравственного уровня мужчин:


Француженок, которые "водились" с немцами брили наголо.

Не очень афишируется, что пока во французском сопротивлении с фашистами сражалось около 25 тысяч человек, в армии вермахта служило более 100 тысяч французов. Но самыми "страшными врагами" Франции стали француженки, которые “водились” с немцами. Когда немцы отступали, здоровые мужики и молодые парни демонстрировали свой патриотизм, преследуя предательниц. Их обривали наголо, водили обнаженными по улицам на потеху толпе, обливали помоями; их детям, прижитым от немцев, тоже осталось клеймо на всю жизнь…

Сейчас, согласно опросам, значительное большинство французов убеждены, что их страна куда больше постаралась ради победы над фашизмом, чем Россия, которая вообще «неизвестно на чьей стороне и воевала».

Почва для такой дикой исторической аберрации была создана не в последнюю очередь «охотой на ведьм» в те первые послевоенные месяцы. То было время всенародного ликования и не менее гнусного всеобщего сведения счетов с самыми слабыми.

На импровизированных лобных местах женщинам брили шевелюру и рисовали на оголенной коже фашистскую свастику. Их, обнаженных или полуобнаженных, выставляли на всеобщее обозрение, под проклятия, плевки, пощечины, грязные шутки. Многие тогда не перенесли унижения и кончали жизнь самоубийством. Под аплодисменты и гиканье толпы.
http://pressa.tv/interesnoe/12913-francuzh...lo-11-foto.html

[nataraga]

[ББПЕ]

не удивлюсь, если просушат и он заведется с полупинка.
экипаж внутри был???

[Белорус]

Не было к счастью.

[predator]

[НеФеДуН]

[predator]

Молодёжь, не поленитесь, прочитайте...

Был у майора Деева
Товарищ — майор Петров,
Дружили еще с гражданской,
Еще с двадцатых годов.
Вместе рубали белых
Шашками на скаку,
Вместе потом служили
В артиллерийском полку.
А у майора Петрова
Был Ленька, любимый сын,
Без матери, при казарме,
Рос мальчишка один.
И если Петров в отъезде,—
Бывало, вместо отца
Друг его оставался
Для этого сорванца.
Вызовет Деев Леньку:
— А ну, поедем гулять:
Сыну артиллериста
Пора к коню привыкать!—
С Ленькой вдвоем поедет
В рысь, а потом в карьер.
Бывало, Ленька спасует,
Взять не сможет барьер,
Свалится и захнычет.
— Понятно, еще малец!—
Деев его поднимет,
Словно второй отец.
Подсадит снова на лошадь:
— Учись, брат, барьеры брать!
Держись, мой мальчик: на свете
Два раза не умирать.
Ничто нас в жизни не может
Вышибить из седла!—
Такая уж поговорка
У майора была.
Прошло еще два-три года,
И в стороны унесло
Деева и Петрова
Военное ремесло.
Уехал Деев на Север
И даже адрес забыл.
Увидеться — это б здорово!
А писем он не любил.
Но оттого, должно быть,
Что сам уж детей не ждал,
О Леньке с какой-то грустью
Часто он вспоминал.
Десять лет пролетело.
Кончилась тишина,
Громом загрохотала
Над родиною война.
Деев дрался на Севере;
В полярной глуши своей
Иногда по газетам
Искал имена друзей.
Однажды нашел Петрова:
«Значит, жив и здоров!»
В газете его хвалили,
На Юге дрался Петров.
Потом, приехавши с Юга,
Кто-то сказал ему,
Что Петров, Николай Егорыч,
Геройски погиб в Крыму.
Деев вынул газету,
Спросил: «Какого числа?»—
И с грустью понял, что почта
Сюда слишком долго шла...
А вскоре в один из пасмурных
Северных вечеров
К Дееву в полк назначен
Был лейтенант Петров.
Деев сидел над картой
При двух чадящих свечах.
Вошел высокий военный,
Косая сажень в плечах.
В первые две минуты
Майор его не узнал.
Лишь басок лейтенанта
О чем-то напоминал.
— А ну, повернитесь к свету,—
И свечку к нему поднес.
Все те же детские губы,
Тот же курносый нос.
А что усы — так ведь это
Сбрить!— и весь разговор.
— Ленька?— Так точно, Ленька,
Он самый, товарищ майор!
— Значит, окончил школу,
Будем вместе служить.
Жаль, до такого счастья
Отцу не пришлось дожить.—
У Леньки в глазах блеснула
Непрошеная слеза.
Он, скрипнув зубами, молча
Отер рукавом глаза.
И снова пришлось майору,
Как в детстве, ему сказать:
— Держись, мой мальчик: на свете
Два раза не умирать.
Ничто нас в жизни не может
Вышибить из седла!—
Такая уж поговорка
У майора была.
А через две недели
Шел в скалах тяжелый бой,
Чтоб выручить всех, обязан
Кто-то рискнуть собой.
Майор к себе вызвал Леньку,
Взглянул на него в упор.
— По вашему приказанью
Явился, товарищ майор.
— Ну что ж, хорошо, что явился.
Оставь документы мне.
Пойдешь один, без радиста,
Рация на спине.
И через фронт, по скалам,
Ночью в немецкий тыл
Пройдешь по такой тропинке,
Где никто не ходил.
Будешь оттуда по радио
Вести огонь батарей.
Ясно?— Так точно, ясно.
— Ну, так иди скорей.
Нет, погоди немножко.—
Майор на секунду встал,
Как в детстве, двумя руками
Леньку к себе прижал:—
Идешь на такое дело,
Что трудно прийти назад.
Как командир, тебя я
Туда посылать не рад.
Но как отец... Ответь мне:
Отец я тебе иль нет?
— Отец,— сказал ему Ленька
И обнял его в ответ.
— Так вот, как отец, раз вышло
На жизнь и смерть воевать,
Отцовский мой долг и право
Сыном своим рисковать,
Раньше других я должен
Сына вперед посылать.
Держись, мой мальчик: на свете
Два раза не умирать.
Ничто нас в жизни не может
Вышибить из седла!—
Такая уж поговорка
У майора была.
— Понял меня?— Все понял.
Разрешите идти?— Иди!—
Майор остался в землянке,
Снаряды рвались впереди.
Где-то гремело и ухало.
Майор следил по часам.
В сто раз ему было б легче,
Если бы шел он сам.
Двенадцать... Сейчас, наверно,
Прошел он через посты.
Час... Сейчас он добрался
К подножию высоты.
Два... Он теперь, должно быть,
Ползет на самый хребет.
Три... Поскорей бы, чтобы
Его не застал рассвет.
Деев вышел на воздух —
Как ярко светит луна,
Не могла подождать до завтра,
Проклята будь она!
Всю ночь, шагая как маятник,
Глаз майор не смыкал,
Пока по радио утром
Донесся первый сигнал:
— Все в порядке, добрался.
Немцы левей меня,
Координаты три, десять,
Скорей давайте огня!—
Орудия зарядили,
Майор рассчитал все сам,
И с ревом первые залпы
Ударили по горам.
И снова сигнал по радио:
— Немцы правей меня,
Координаты пять, десять,
Скорее еще огня!
Летели земля и скалы,
Столбом поднимался дым,
Казалось, теперь оттуда
Никто не уйдет живым.
Третий сигнал по радио:
— Немцы вокруг меня,
Бейте четыре, десять,
Не жалейте огня!
Майор побледнел, услышав:
Четыре, десять — как раз
То место, где его Ленька
Должен сидеть сейчас.
Но, не подавши виду,
Забыв, что он был отцом,
Майор продолжал командовать
Со спокойным лицом:
«Огонь!»— летели снаряды.
«Огонь!»— заряжай скорей!
По квадрату четыре, десять
Било шесть батарей.
Радио час молчало,
Потом донесся сигнал:
— Молчал: оглушило взрывом.
Бейте, как я сказал.
Я верю, свои снаряды
Не могут тронуть меня.
Немцы бегут, нажмите,
Дайте море огня!
И на командном пункте,
Приняв последний сигнал,
Майор в оглохшее радио,
Не выдержав, закричал:
— Ты слышишь меня, я верю:
Смертью таких не взять.
Держись, мой мальчик: на свете
Два раза не умирать.
Никто нас в жизни не может
Вышибить из седла!—
Такая уж поговорка
У майора была.
В атаку пошла пехота —
К полудню была чиста
От убегавших немцев
Скалистая высота.
Всюду валялись трупы,
Раненый, но живой
Был найден в ущелье Ленька
С обвязанной головой.
Когда размотали повязку,
Что наспех он завязал,
Майор поглядел на Леньку
И вдруг его не узнал:
Был он как будто прежний,
Спокойный и молодой,
Все те же глаза мальчишки,
Но только... совсем седой.
Он обнял майора, прежде
Чем в госпиталь уезжать:
— Держись, отец: на свете
Два раза не умирать.
Ничто нас в жизни не может
Вышибить из седла!—
Такая уж поговорка
Теперь у Леньки была...
Вот какая история
Про славные эти дела
На полуострове Среднем
Рассказана мне была.
А вверху, над горами,
Все так же плыла луна,
Близко грохали взрывы,
Продолжалась война.
Трещал телефон, и, волнуясь,
Командир по землянке ходил,
И кто-то так же, как Ленька,
Шел к немцам сегодня в тыл.

Константин Симонов.

[Белорус]

Я его в школе наизусть знал, стих этот. Да и сейчас помню в целом.

[Белорус]

Мёртвые и забытые

Кровопролитные сражения за Смоленск в июле-августе 1941-го помнят все – город прикрывал главное направление на Москву. А на то, что и Смоленск, и Москву прикрывал Могилёв, ныне мало кто обращает внимание. Может, потому, что это уже вроде и не российский город?

В «Истории Второй мировой войны» значение обороны Могилёва определено одним абзацем: «Немецкие дивизии оказались скованными на всех участках фронта. Одни из них сдерживали натиск окруженных 16 и 20-й армий, другие отражали удары с фронта, третьи противодействовали советским войскам за Днепром (на Бобруйском направлении) и были связаны боями за Могилёв. Поэтому в тот период немецко-фашистское командование не имело сколько-нибудь компактной группировки для наступления на Москву».

В энциклопедиях и мемуарной литературе есть сведения о Могилёвской операции 23–28 июня 1944 года, составной части стратегической Белорусской операции. Но почти ни слова в официальных источниках не находится о Могилёвской оборонительной эпопее в июле 1941-го. Она лишь упоминается в Советской военной энциклопедии, в разделе «Смоленское сражение»: «Часть сил 13-й армии прорвалась за реку Сож, а остальные, отбив танковые атаки немецко-фашистских войск, удерживали Могилёв».


Москва сочла предателями

29 июня начальник гитлеровского Генштаба Гальдер записал в дневнике: «Русские сопротивляются отчаянно, но действия их носят разрозненный характер и поэтому малоэффективны». Вывод: есть возможность овладеть Могилёвом с ходу.

А в это время в самом городе спешно эвакуируются заводы, отправляются на восток эшелоны. Десятки тысяч жителей под бомбежками и обстрелом дальнобойных орудий сооружают оборонительный обвод радиусом 25 километров. Формируются отряды народного ополчения.

4 июля три немецкие танковые дивизии вышли к Днепру южнее Могилёва. С севера город охватили два немецких танковых корпуса. С запада на город наступали войска 7-го армейского корпуса. До 12 июля непрерывные тяжёлые бои шли по всей линии фронта 61-го стрелкового корпуса под командованием генерала Фёдора Бакунина. Силы были неравными, но все попытки взять Могилёв лобовым ударом разбивались о стойкую оборону. Непосредственно город защищала 172-я стрелковая дивизия генерала Михаила Романова. Умело маневрируя силами, комдив даже организовал несколько контратак, хотя не было у него ни танков, ни авиации.

Немцы, обойдя Могилёв с севера и юга, замкнули кольцо в Чаусах. Продолжая наступление, они продвинулись далеко на восток и уже 16 июля захватили Смоленск. А Могилёв, изрытый траншеями, перегороженный баррикадами и противотанковыми надолбами, превратился в неприступную крепость. Оказавшись в тылу врага, город сковывает крупную группировку наступавших войск. Это приводит в бешенство немецкое командование, и оно бросает сюда ещё две дивизии.

В окрестностях города отчаянно сражались разрозненные остатки наших частей. Красноармейцы цеплялись за каждую пядь, мечтая лишь о том, чтобы им подбросили боеприпасов. В архиве Министерства обороны сохранилось донесение комкора Бакунина: «Вторые сутки веду упорные бои с превосходящими силами противника. Снаряды кончаются. Прошу сообщить, когда будут доставлены снаряды». Об этом просил и генерал Романов. Тем временем в город стягивались уцелевшие подразделения, оказавшиеся отрезанными от своих.

В это время Государственный Комитет Обороны специальным приказом № 066 войскам западного направления отмечает, что командный состав частей Западного фронта проникнут эвакуационными настроениями и легко относится к вопросу об отходе войск от Смоленска и сдаче его врагу. Подобные настроения среди командного состава ГКО считает преступлением, граничащим с прямой изменой Родине.

Этот документ, до последнего времени не афишировавшийся, – свидетельство полного неведения Верховного командования о положении на фронте, о настроении советских воинов. Можно только догадываться, что пережили, ознакомившись с этим приказом, командиры – фактически их называли изменниками Родины. А они в это время дрались насмерть, совершали подвиги такие же, как герои Бреста, с той лишь разницей, что в Могилёве все происходило в гораздо больших масштабах. Но даже в энциклопедии «Великая Отечественная война 1941–1945 годов», изданной в 1985 году, об этой эпопее сказано скупо: «Советские войска и отряды народного ополчения героически обороняли Могилев в ходе начавшегося Смоленского сражения, но вынуждены были оставить город 26 июля». И только.

Адский котёл

С каждым днем, с каждым часом положение окружённого города становилось всё более отчаянным. Ряды защитников редели. В дивизионный госпиталь прибывали раненые, эвакуировать которых было уже невозможно. Врачам и сестрам, как могли, помогали местные жители. На исходе были все медикаменты, а главное – не хватало боеприпасов. Кольцо вокруг Могилёва сжималось. 22 и 23 июля немцам удалось ворваться в пригород. 24 июля рукопашные бои всё ещё шли на окраинах, но в ночь на 25 июля один из фашистских танков пробился в город.

О героизме защитников города сохранились лишь разрозненные свидетельства. Сводки Информбюро передают о положении на фронте, но они десятидневной давности. «Известия» публикуют снимок: поле, загроможденное разбитыми и обгорелыми немецкими танками (14 июля в 388-м полку Семёна Кутепова было подбито 39 вражеских танков). Под снимком статья Константина Симонова, которому вместе с Алексеем Сурковым довелось побывать в Могилёве за считаные дни до окружения города. Генерал Романов понимал, что все возможности обороны исчерпаны. Судьба поставила его командиром над окружёнными войсками, когда не оставалось никакой надежды на помощь, надвигалась неминуемая развязка. Не было боеприпасов, а в госпитале скопились до четырёх тысяч раненых. За их судьбу он тоже был в ответе. Не перед Верховным командованием – перед самим собой.

Романов собрал командиров и комиссаров, чтобы выслушать их мнение: «В трудный час хочу выслушать вас. Положение наших войск трагическое. Остаётся одно – с боем выходить из окружения».

Все понимали, что это значит: с голыми руками идти на врага, многократно превосходящего и численностью, и вооружением. Даже если кому-то чудом удастся прорваться – что дальше? Пробиваться к своим более двухсот километров по тылам врага? Решение комдива поддержали единогласно.

Выдержки из боевого приказа командира 172-й дивизии от 26 июля 1941 года: «1. Противник окружает нас с запада, севера и юга пехотными частями 7-го армейского корпуса, с востока действует дивизия СС «Райх». 2. 27 июля с наступлением темноты всем частям и штабам оставить Могилёв и начать пробиваться из окружения». Далее следуют тактические указания командирам подразделений. И ещё один пункт приказа, на котором нужно остановиться: «Раненых, неспособных следовать самостоятельно с войсками, оставить в городе». Да, так было. Четыре тысячи воинов, теперь беспомощных, комдив отдавал врагу. Но как поступить иначе? Всем, кто был ещё способен держать оружие, предстояло идти в последний бой. И каждый, будь он рядовым или генералом, должен был действовать в нём как пехотинец – винтовкой, гранатой, штыком. Романов понимал, как воспримут его приказ раненые. Их никакими доводами не убедить, что иного выхода нет. Они всё воспримут однозначно: их предали. Единственное, чем комдив мог им помочь, – оставить в госпитале несколько медиков, конечно, добровольцев. И такие нашлись. Три врача – В. П. Кузнецов, А. И. Паршин и Ф. И. Пашанин согласились разделить участь раненых.

При выходе войск из города нужно было оставить прикрытие, чтобы хоть на короткое время задержать фашистов. Были в арьергарде и раненые, кое-как добравшиеся из госпиталя, пожелавшие умереть не в плену, а в бою. Подразделение смертников. Но разве не были смертниками и те, кто пошёл на прорыв почти с голыми руками, имея по три патрона на бойца?

В дождливую ночь на 27 июля оставшиеся подразделения 172-й дивизии двинулись колоннами по параллельным улицам. Впереди шел комдив Романов. Бой начался внезапно на юго-западной окраине Могилёва. При первом же столкновении с противником наши бойцы бросились в рукопашную. Вскоре вступила в бой и группа прикрытия, занимавшая позиции за баррикадами в центре города. Руководил ею майор Катюшин – начальник оперативного отдела штаба 172-й дивизии. Несколько раз немецкие автоматчики бросались на баррикады. Бойцы Катюшина уничтожали их из винтовок. Были и штыковые схватки, но исход дела решили подошедшие немецкие танки. Немногие вышли живыми из того боя, который так и не вошел в историю Великой Отечественной.

Погиб полковник Кутепов. Тяжело раненному Романову удалось с группой бойцов прорваться в Тишовский лес. 28 июля крестьянин Асмоловский обнаружил в бане генерала. Тот лежал, прикрытый простреленным мундиром с большими звездами в петлицах, сорочка изорвана на бинты. Раненого перенесли в хату, переодели в гражданскую одежду. Пуля пробила левую лопатку и застряла в груди. Нашлись предатели, и вскоре в село прибыли немцы, которые увезли беспомощного генерала, семью Асмоловских расстреляли, а хату сожгли. Поправившись, Романов сумел бежать из Могилёвского лагеря военнопленных, но его снова схватили, после чего повесили в Борисове, как стало известно позже из захваченных у фашистов документов. Прошли через муки и врачи Кузнецов, Паршин, Пашанин – их казнили на городской площади Могилёва, согнав к виселице жителей города.

Серпилиных не щадили

Эти события официально нигде не отражены, правда, стали канвой романа Константина Симонова «Живые и мёртвые». Прообраз Серпилина – командир 388-го стрелкового полка Семён Фёдорович Кутепов. Но как известно, в художественном произведении допустимы отступления от фактов, к тому же существовал прессинг цензуры…

Но им не повезло и после смерти. Выполнив свой долг до конца, заложив основы будущей Победы, они и сегодня лишены справедливой памяти. Конечно, мало сохранилось документов, позволяющих в деталях восстановить события обороны Могилева, почти не осталось живых свидетелей, но эти факты должны быть внимательно исследованы, голоса услышаны. Победа в 1945-м состоялась лишь благодаря подвигу солдат 41-го года. Тогда, как вспоминают ветераны, награды давались скупо. Медаль «За отвагу» или «За боевые заслуги» в первое военное лето равносильна «Золотой Звезде» в последние месяцы сражений. Но героев надо помнить вне зависимости от того, признаны их подвиги официально или обойдены вниманием власти.

По последним данным, из всех «котлов» 1941 года, созданных немецко-фашистской армией, наименьшее число пленных было взято у Могилёва (15 тысяч), в то время как в остальных – от 100 до 600 тысяч. Это ещё одно из подтверждений героизма воинов Красной армии в ходе описанных событий.

[Белорус]

В Израиле скончался последний из защитников Брестской крепости

Информационное агентство ТАСС сообщает о том, что на 97-м году жизни скончался последний из защитников Брестской крепости Борис Фаерштейн. Борис Ефимович проживал в израильском городе Ашдод. ТАСС приводит заявление президента израильского Союза воинов и партизан - инвалидов войны с нацистами Эфраима Паперного:

Не стало ашдодца, последнего бойца из числа защитников героической Брестской крепости Бориса Фаерштейна. Похоронили очень достойно, пришло очень много людей, присутствовала вся семья Фаерштейна, приехали его родственники из России.

Борис Фаерштейн родился в 1920 году в Смоленске. Через некоторое время его семья перебралась в Крым, где Борис Ефимович окончил школу и педагогический институт. Работал учителем физики и математики в Джанкое.

В 1939 году был призван в Красную Армии. Участвовал в боевых действиях в финской войне, затем был переведён в Белоруссию. За несколько дней до начала Великой Отечественной войны из района Пружан в составе небольшого отряда в пешем порядке был направлен в Брест. К моменту начала вторжения нацистов в СССР Борис Фаерштейн находился в звании старшины 3-й пулемётной роты 44 полка в 5-м форте Брестской крепости. Имел должность заместителя политрука.

Получил контузию, оказался в плену. Чтобы скрыть своё происхождение назвался татарином Борисом Нестеровым (помогло знание татарского языка). Был направлен в лагерь на территории Финляндии, потом (в 1944 году) в Норвегию.

После окончания войны вернулся в Крым. В 90-е вместе с семьёй перебрался в Израиль.

[Кайсар]

БОЙ НА ИСТРЕБЛЕНИЕ: «ТРУПАМИ ХОТЕЛИ ЗАВАЛИТЬ» http://myhistori.ru/blog/43311494454/Boy-n...age=20184761365

[nik-62]

БРАТЬЯ ЛЫСЕНКО. ВСЕ 10 УШЛИ НА ФРОНТ И ВСЕ 10 ВЕРНУЛИСЬ

В разные годы в селе Бровахи под Корсунь-Шевченковским в семье Лысенко Евдохи и Лысенко Макара Назаровича родилось шестнадцать детей: Степанида, Хтодось, Петро, Евтух, Иван, Василь, Михайло, Степан, Николай, Павло, Андрей, Александр, Настасья, Евдоха, Ганна и Мария. Одиннадцать, значит, сыновей и пять дочерей. Мать с отцом провели их сквозь голод и болезни живыми. Всех. Правда, Евтух в тридцать третьем году, потеряв, видно, веру в семью, покинул гнездо в поисках лучшей доли и подался в чужие края на заработки, но, один уже не совладав с жизнью, затерялся из виду, пропал да и помер (как считают в Бровахах). И еще помнят сельчане, что ушли на войну, когда время пришло, из материнской хаты все десять сыновей: Хтодось, Петро, Иван, Василь, Михайло, Степан, Николай, Павло, Андрей и Александр. Десять. И все десять вернулись с войны. Все вернулись. Я не оговорился: Хтодось, Петро, Иван, Василь, Михайло, Степан, Николай, Павло, Андрей и Александр вернулись к матери после войны. Вразнобой, правда, кто без ноги, кто на носилках, но все. Николай катал на руках «сорокапятку», бил по танкам и вернулся домой «сильно увеченный». Хтодось в составе дивизионной разведки нарвался на минное поле под Будапештом и потерял ногу. Оттуда же, из Венгрии, вернулся с орденом Славы его брат Михайло. Павло прошел с автоматом весь боевой путь 1-го Украинского фронта, а потом еще в Карпатах задержался. Василь — единственный офицер среди братьев — командовал взводом, а потом минной батареей, но Красную Звезду получил еще за солдатский свой подвиг — поджег двумя бутылками два танка. Андрей вернулся тяжело раненный из-под Ясс, Иван дошел до Вены, а Александр — аж до Берлина, хотел расписаться на Рейхстаге, да почерк неважный. (Откуда было взяться почерку, если с восьми лет пас скотину, а в пятнадцать лет война захватила.) Степан воевал под Смоленском, после госпиталя — в Восточной Пруссии и уж хотел было домой, да пришлось на Дальний Восток ехать. Правда, пока ехали, японская война уже кончилась, «но там брат Петро воевал».
— Лысенки прошли от Курил до Берлина, вот такая география, — говорил Петро, пряча в карман пустой рукав.
Самым радостным называют день, когда последний брат вернулся в дом. Спустя много лет добрые люди с Днепропетровского машиностроительного завода и крестьяне из колхоза «Россия» миром поставили в Бровахах большой бронзовый памятник простой крестьянке, вырастившей семерых дочерей и десятерых солдат. Хотя росту Евдокия была маленького…
Юрий Рост.

[НеФеДуН]

БРАТЬЯ ЛЫСЕНКО. ВСЕ 10 УШЛИ НА ФРОНТ И ВСЕ 10 ВЕРНУЛИСЬ

В разные годы в селе Бровахи под Корсунь-Шевченковским в семье Лысенко Евдохи и Лысенко Макара Назаровича родилось шестнадцать детей: Степанида, Хтодось, Петро, Евтух, Иван, Василь, Михайло, Степан, Николай, Павло, Андрей, Александр, Настасья, Евдоха, Ганна и Мария. Одиннадцать, значит, сыновей и пять дочерей. Мать с отцом провели их сквозь голод и болезни живыми. Всех. Правда, Евтух в тридцать третьем году, потеряв, видно, веру в семью, покинул гнездо в поисках лучшей доли и подался в чужие края на заработки, но, один уже не совладав с жизнью, затерялся из виду, пропал да и помер (как считают в Бровахах). И еще помнят сельчане, что ушли на войну, когда время пришло, из материнской хаты все десять сыновей: Хтодось, Петро, Иван, Василь, Михайло, Степан, Николай, Павло, Андрей и Александр. Десять. И все десять вернулись с войны. Все вернулись. Я не оговорился: Хтодось, Петро, Иван, Василь, Михайло, Степан, Николай, Павло, Андрей и Александр вернулись к матери после войны. Вразнобой, правда, кто без ноги, кто на носилках, но все. Николай катал на руках «сорокапятку», бил по танкам и вернулся домой «сильно увеченный». Хтодось в составе дивизионной разведки нарвался на минное поле под Будапештом и потерял ногу. Оттуда же, из Венгрии, вернулся с орденом Славы его брат Михайло. Павло прошел с автоматом весь боевой путь 1-го Украинского фронта, а потом еще в Карпатах задержался. Василь — единственный офицер среди братьев — командовал взводом, а потом минной батареей, но Красную Звезду получил еще за солдатский свой подвиг — поджег двумя бутылками два танка. Андрей вернулся тяжело раненный из-под Ясс, Иван дошел до Вены, а Александр — аж до Берлина, хотел расписаться на Рейхстаге, да почерк неважный. (Откуда было взяться почерку, если с восьми лет пас скотину, а в пятнадцать лет война захватила.) Степан воевал под Смоленском, после госпиталя — в Восточной Пруссии и уж хотел было домой, да пришлось на Дальний Восток ехать. Правда, пока ехали, японская война уже кончилась, «но там брат Петро воевал».
— Лысенки прошли от Курил до Берлина, вот такая география, — говорил Петро, пряча в карман пустой рукав.
Самым радостным называют день, когда последний брат вернулся в дом. Спустя много лет добрые люди с Днепропетровского машиностроительного завода и крестьяне из колхоза «Россия» миром поставили в Бровахах большой бронзовый памятник простой крестьянке, вырастившей семерых дочерей и десятерых солдат. Хотя росту Евдокия была маленького…
Юрий Рост.

Сейчас наверное укроебанутости снесли памятник Евдокии, типа декоммунизации...

[Белорус]

У Штрафбатов оружие было порой лучше, чем в гвардейский частях


Чудесный рассказ командира роты штрафного батальона* — информация из первых уст. 92 года человеку, но очень живой, с чувством юмора, живо переживающий за Родину. «Тот, кто не знает прошлого - не имеет права на будущее. Это совершенная аксиома. Её надо помнить, её надо пропагандировать. На историю лгут как только могут — все эти сванидзе, млечины... извините, шваль литературная. ... Много неправды, которую очень трудно выкорчевать» 28 июля исполнилась годовщина выхода Приказа №227 "Ни шагу назад". «Эти особые батальоны и роты проявили себя как самые устойчивые, смелые и дерзкие в боях за Родину» А. В. Пыльцин Краткое содержание В начале — структура, постоянный и переменный составы, сроки, на который попадали в переменный состав. Критерии отбора в постоянный командный состав. 7:23 Брали ли в штрафные батальоны уголовников и политических? Простые причины, почему их не брали. ... В ином свете предстаёт поступок Солженицына — которого после ареста сразу депортировали подальше от фронта. 10:50 о штрафных ротах. 11:20 как снабжались ШБ - обмундированием, оружием, питанием. «... Это понятно. Особенно после фильма «Штрафбат» Володарского это ТАК стало понятно, что ТАК врать, ТАК искажать действительность, что... бессовестность проявлять. Дело в том, что ШБ, как и ШР — они шли на самые серёзные участки фронта. Им ставили такие, задачи трудные. И там очень хорошо нужно было быть и вооружённым, и цметь владеть этим оружием. Поэтому те впечатления о фильмах, что "их могли посылать и без оружия", а как у Михалкова даже в этом, в своих Утомлённых солнцем, во второй части, когда у него НА КРЕПОСТЬ идут вооружёнными черенками от лопат. Ну это не только смешно, это просто ДИКО. ... Ведь штафные батальоны или штрафные роты они пробивали брешь в обороне. А разве палками пробьёшь Ну это даже ГЛУПОСТЬЮ невозможно назвать, это ДУРОСТЬ какая-то. ... Наклепать всякую несуразицу на эти батальоны, для того, чтобы опорочить вообще всю историю Войны.» «У нас было самое лучшее оружие — у нас, например, противотанковые ружья симоновское пятизарядные появились раньше, чем в гвардейской части, которая была рядом с нами. Потому что батальон шёл впереди. Для этой же части — эта часть рядом шла, понимаете. У нас были станковые Максим - ну знаете, он 70 килограмм весит ... заменили их пулемётами горюновскими ... и тоже даже раньше, чем в некоторых обычных стрелковых частях. Оружия хватало всегда. Ну а чтобы ходить одна винтовка на троих - трудно подобрать слова - насколько это неправда была.» «Ну а что касается снабжения - снабжение как всех армейских частей. В ШБ Володарского там их даже вообще не кормят, они вынуждены добывать своё продовольствие - грабить склады, грабить местное население прифронтового. Ничего подобного, похожего дальше. Все, что было положено по нормам. Кормили лучше чем даже в тылу. ... Солдату ВОЕВАТЬ надо, понимаете?» 19:50 Влияла ли служба в ШБ на судьбу дальнейшую человека? 20:20 Правда ли, что штрафники были в хороших отношениях с немцами. "Как правило, в плен немцев не брали" 26:40 Про заградотряды. О документальном "Подвиг по приговору" с участниками ШБ. «Съёмочной бригаде мы говорили, что не было загрядотрядов. У авторов фильмов была такая идея, чтобы подчеркнуть, что заградотряды были. А мы им отвечтали, что не было заградотрядов. Наш отряд не отступал ни на сантиметр. У офицера есть понятие офицерской чести. Это был мощный движущий элемент в жизни штрафников.» 29:50 Про отдельные штурмовые стрелковые батальоны - что это за подразделения, чем отличались от штрафных. Офицеры воевали в своих званиях, выполняя работу солдат. Срок пребывания - не более 2 месяцев. 34:30 Об участии батальона Пыльцина в Сергачёвско-Злобинской наступательной операции. (по результатам которой были освобождены 600 из 800 человек личного состава батальона) 41:05 Операция по захвату плацдарма в Польше, где потерял 80% роты - нарвались на минное поле. 47:10 Эпизод о недалёкости (тупизне) современных журналистов: «Когда-то у меня брали интервью из российского како-то канал, и когда я сказал - «мы немцев обманули, и сделали так-то так-то» — а мне вот такая же дама говорит: «так это ж нечестно. На войне про каким-то правилам действуют, разве можно обманом действовать на войне. ... » 49:00 Про Висло-Одерскую операцию 55:55 Как Вы думаете, на сегодняшний день доводят правдивую информацию до нашего поколения? «Пока не вижу нигде. Вот брали у меня интевью каналы Культура, брало НТВ, другие. Так вот НТВ наврало половину. Мы говорим одно, а они говорят другое. Мы говорим, что нас Сталин вёл к Победе, а они говорят, что "Победа была вопреки Сталину, что Сталин мешал Победе" а мы - сами против Сталина шли, потому что мы были штрафники и Сталиным были недовольны. Неправда всё это». - А как не потерять эту нить между Великой войной и сегодняшним днём? «Если бы все наши СМИ — вот как Вы — решили брали интервью у тех, кто действительно воевал, да открыли бы полностью двери во всех наших СМИ - может быть нить и не потерялась. А пока всё наоборот. ... Пройдёт десяток лет, нас не будет. И тогда уже правду будет невозможно восстановить.» с 1:03:20 Один эпизод, который относится к образованию западных молодых поколений, прекрасно кореллирует с тем, что о нас говорят доморощенные либералы, некоторая часть националистов и украинцы из племени"свiдомых": «Молодые поколения, которым это вдалбливают в голову, говорят "Россия это вообще медвежья страна", это дикари, котрые могут толко гадить и пакостить" Когда мы вошли в Берлин, нам показали фильм геебельсовский - что такое русские, как они придут и что буду делать. Во-первых мы почти все с рогами или почти с зачатками рогов, во-вторых - все мы насильники, все мы убийцы. Мало того - все русские любят жаренные ножки немецких детей. А когда мы пришли ... когда я служил в Лейпциге, и они все ходили и молились на нас.»

Александр Пыльцын, в годы войны командир роты 8-го офицерского штрафбата 1-го Белорусского Фронта, академик Академии военно-исторических наук, лауреат литературной премии им. Маршала Советского Союза Л. А. Говорова, генерал-майор в отставке


http://www.perunica.ru/istoria/8867-u-shtr...html