Я-поэт!, Творчество, стихи, очерки и т. П. Опции

[Kubaday]

Под белыми берёзами
И взглядами раскосыми,
Арийскими, белёсыми
И цвета южных слив
Лежит народ непрошеный,
Непаханый, некошеный,
Как будто бы заброшенный
Порядка супротив.

Прям посреди Евразии
Такое безобразие,
Бесстыдство и оказия!
А ну-ка, налетай!
И скопом все бросаются,
Брыкаются, кусаются,
Охомутать пытаются
Лесной холодный край.

(Продолжение следует)

твое?

[Kubaday]

не мое

Ты её считаешь не понятной,
Странной, недосказанной и дикой,
Жгучим перцем и морозной мятой,
Кельтской руной, перемены книгой...
Слушаешь её, как песнь невнятную,
Слушаешь, но главного не слышишь,
Хоть и на виду они, не спрятаны,
Все слова, что так любовью дышат...
Где-то там, за витьеватой маской,
Там, за черно-красной плотной ширмой
Детскими наполненные сказками
Ждут тебя глаза ее большие...

Странная она. И всё в ней странное...
И глаза как будто цвет не выбрали -
Карими им быть или зелеными?
Или быть глубоко-серо-синими?
Ты глядишь, не видя и не веруя,
В голове смешались мыслей атомы
Словно на детекторе исследуя,
Что там, за зрачков её агатами?
Разве же не светятся теплом они?
Разве же не шепчет "позови"
Преданно, упорно, до оскомины
женщина с глазами в цвет любви?
Но тебя всегда гнетут сомнения,
Путаясь, в дороге спотыкаешься,
Мечешься, в полшаге от решения,
То зовешь её, то отрекаешься.
Сам себя стегаешь плеткой рваною,
Прошлого осколком режешь вены,
Прячешься и сыплешь соль на раны,
Строишь укрепления и стены.

Если ты решишь ее отринуть,
Боль сглотнув - благословит, отпустит,
Став бескрайней выжженной пустыней,
женщиной с глазами цвета грусти
Если ж назовешь ее судьбою,
Склеив сердце, битое на части,
То пойдёт хоть в пекло за тобою
женщина с глазами цвета счастья...

[Kuzma83]

Помню было когда-то)))

В руку буде нежно-нежно
Я дышать горячим паром,
Грусть что веет снежно-снежно
Растоплю большим пожаром

Отвоюю много-много
В сердце место для надежды
Расскажу тебе такого,
Что оденешься в одежды

Ты весны. Сиренью нежной
Обернешься за мгновенье
И ... Вьюгой снежной
Разорвет оцепенение...

Рыцарем в доспехах старых
Пред тобою я предстану,
И очнувшись лишь на парах,
думать о тебе не перестану

[Kuzma83]

Пустой вокзал - ушел состав,
И дни пошли без промедления...
Мы входим в зал везде застав
Лишь прошлого следы. Мгновенья

Уходят в даль, их не вернуть,
За ними гнаться бесполезно
Отправимся-ка лучше в путь,
Чтоб в сердце не было так тесно

Упала тень и шум затих,
Настала ночь всепогребения
И вот уже усталый стих
Ложится на листок забвения

[ARMYANIN]

Ответ В. Пицмана на известную песню из фильма "Цыган" в исполнении М. Волонтира (на стихи С. Гудзенко)


Вас не нужно жалеть. Да и вы ведь того не хотели.
Вот и губим без жалости память ушедшей войны.
Вас почти уже нет. Вас и после войны не жалели,
Вас, собою удобривших землю великой страны.

Только стала ли наша земля вашей жертвой добрее?
Мы, шутя, продаём уходящих отцов ордена,
И, как вы завещали, мы вас вообще не жалеем,
Даже шутим порою: «Подумаешь, эта война!

Лучше б сдались тогда, вот и жили теперь бы как немцы!
Это что ж за победа, когда большинство - в нищете?»
И бегут, и бегут победители-переселенцы
К побеждённым в страну, будто к самой высокой мечте.

Мы большую страну, за которую вы умирали,
По клочкам и без боя раздали удельным князькам.
Вашу память, глумясь, мы на звёздочках красных распяли,
И, смеясь, продаём её вашим заклятым врагам.

А по улицам нашим с приветствием «хайль» маршируют
И со свастикой - наши, но будто чужие, юнцы...
Где же мы проиграли, что «наци» победу пируют?
Где же ваша победа? За что ж вы погибли, отцы?

А из ваших врагов нам упорно рисуют героев,
И растут обелиски глядевшим в прицелы на вас...
Помню строгий завет, только всё-таки жаль мне порою
Вас, не живших почти, молодыми ушедших от нас.

Но вы правы: жалеть вас живым нам, наверно, не надо.
Можно только о нас, о самих, о таких, пожалеть...
Предающих отцов, продающих за деньги награды -
Пожалейте вы нас... Ну а вас - мы не вправе жалеть.

25 марта 2004

[Сэмэн]

Под белыми берёзами
И взглядами раскосыми,
Арийскими, белёсыми
И цвета южных слив
Лежит народ непрошеный,
Непаханый, некошеный,
Как будто бы заброшенный
Порядка супротив.

Прям посреди Евразии
Такое безобразие,
Бесстыдство и оказия!
А ну-ка, налетай!
И скопом все бросаются,
Брыкаются, кусаются,
Охомутать пытаются
Лесной холодный край.

(Продолжение следует)

твое?

Ага.

[Mercenary]

По мотивам:

1. Спартак с Киевом играл -
Много лет назад.
Игр тех жесток финал:
8 "банок" в зад.
Ultras были недовольны,
В Брянске жгли огни -
И Черчесов был уволен,
А Шавло "ушли".

Карпин, Карпин -
Едет к нам из Виго.
Карпин, Карпин -
Всем покажет фигу.
Карпин, Карпин -
Вытащит из жопы.
Карпин, Карпин -
Нас вернёт в Европу.

С бляхой в джинсах дранных
Ходит наш Герой,
Взглядом всех буравя,
Как в вестерне ковбой.


2. Он приехал не один,
Взял с собою друга.
Заявив: "Уйду лишь с ним
Из родного клуба!"
Но как только датский странник
Всё кругом просрал -
"Ты уволен! - "грустный () смайлик" -
SMS послал...

Карпин, Карпин -
Человек он слова.
Карпин, Карпин -
Дать ответ готовый.
Карпин, Карпин -
Верить ему нужно!
Карпин, Карпин
(с "Фратрией" он дружит)...

"Лучший в Питере футбол"
Всем он обещал -
И Денис Бояринцев
В сетку мяч послал...


3. Занял сразу два поста -
В руки "чистый чек",
Лёня Киевськiй сказал:
"Хлеб с икрой навек!"
И Валера полон знаний -
("Что мне ВШТ?" ©)
Чемпион на поле брани
(Клуба "Discoteque").

Карпин, Карпин -
За Спартак воитель.
Карпин, Карпин -
Хит-парадов лидер.
Карпин, Карпин -
Вершины он штурмует.
Карпин, Карпин -
С "Пулом" он воюет.

В Лиге Европейской
В Квалифае слил -
Это в Чемпионате
Нам прибавит сил!


4. Проиграв коням свой матч,
Обвинил судью.
После матча создал срач
В своём интервью.
В Кубке он команде Тосно
0-1 слетел.
На футбол смотреть всем тошно -
Стадион пустел.

Карпин, Карпин -
Наш позорник клуба.
Карпин, Карпин -
Червиченко в кубе.
Карпин, Карпин -
Тренер ты парашный.
Карпин, Карпин -
Результат ужасный.

Эмери и Лау
Жёстко подставлял -
Но под зад не мало,
Жирков наподдал.

[Сэмэн]

Добро должно быть с кулаками.
Добро суровым быть должно,
чтобы летела шерсть клоками
со всех, кто лезет на добро.

Добро не жалость и не слабость.
Добром дробят замки оков.
Добро не слякоть и не святость,
не отпущение грехов.

Быть добрым не всегда удобно,
принять не просто вывод тот,
что дробно-дробно, добро-добро
умел работать пулемёт,

что смысл истории в конечном
в добротном действии одном —
спокойно вышибать коленом
добру не сдавшихся добром!

(с) С. Куняев.

[Сэмэн]

Добро должно быть в камуфляже
С винтовкой, мордой в черной саже,
С мешком гранат и топором.
Оно придет, стуча кевларом,
Дыша табачным перегаром —
Ты не шути с таким добром.

Оно, злодея сон тревожа,
В асфальт его лицом положит,
По почкам сапогом наддаст,
Приклад в затылок всадит грубо
И надругается над трупом,
Косясь при этом и на нас.

Тебя же, юный мой читатель,
Покоя мирный почитатель,
Прошу беречься от беды:
Состроив пострашнее рожу,
Добра не бойся - будь им тоже,
Пополни светлые ряды!

(с) Нанс

[Сэмэн]

Добpо должно быть с кулаками,
С хвостом и остpыми pогами,
С копытами и с боpодой.
Колючей шеpстию покpыто,
Огнем дыша, бия копытом,
Оно пpидет и за тобой!

Ты слышишь — вот оно шагает,
С клыков на землю яд стекает,
Хвост гневно хлещет по бокам.
Добpо, зловеще завывая,
Рогами тучи задевая,
Всё ближе подползает к нам!

Тебе ж, читатель мой капpизный,
Hоситель духа гуманизма,
Желаю я Добpа — и пусть
Пpи встpече с ним мой стих ты вспомнишь,
И вот тогда глухую полночь
Пpоpежет жуткий кpик: «Hа помощь!»
А дальше — чавканье и хpуст…

(с) Дмитрий Багрецов

[MAP]

До глубины души потрясли стихи Сергея Острового

Жена

А внизу умирала женщина.
Третий день умирала женщина.
Безнадёжно больная женщина
Умирала
в пустой
квартире.
Муж стоял у её постели.
И беспомощный. И великий.
Заслонивший собою двери,
Чтобы жизнь не ушла отсюда.

По ночам прибегал на помощь
Юный доктор из "неотложки".
колдовал он над синей склянкой
И над чем-то ужасно острым.

А ещё изкраёв далёких
Торопились на помощь дети.
Но ведь тот, кто спешит всё время -
Часто может прийти последним.

А она умирала. Трудно.
Боль казнила её жестоко.
Разнимала на части тело,
Чтобы легче потом убить.

Муж стоял у её постели.
Он бы отдал сейчас ей сердце,
Твёрдо веруя в совместимость
Постоянно родных сердец.

Он готов был отдать ей волю,
Всю до капли отдать ей силу,
Каждый атом долготерпенья,
Чтобы только осилить боль.

Вот он вспомнил, как вместе жили.
Все подробности. До единой.
Будто память рисунок чёткий
Положила на белый холст.

Всё бывало в их жизни долгой.
Спутник шёл со своей планетой,
То сближаясь, то отдаляясь,
То любя её больше всех.

А бывало и так: сорвётся.
Даже в дальний умчится город.
А потом затоскует дико
И опять заспешит домой.

А бывало и так, что где-то
Очень сильно его обидят.
Он тогда приходил угрюмым,
Разряжаясь
на каждый
звук.
А случалось, и так, что дети
Возвращались домой под утро.
Как тогда он зверел от страха,
Как он люто её бранил...

Разлетелись по жизни дети
Каждый занят своей заботой.
Только очень большое горе
Может вместе их всех собрать.

И остались в квартире старой
Как на мостике капитанском,
Перед жизнью и перед смертью
Только двое. Она и он.

А ведь в сущности-то на свете
Кто ещё ему был роднее?
Кто вот так- до морщинки каждой-
Предан был ему больше всех?

Кто вот так бы пошёл с ним всюду
Через жизнь, безоглядно-щедро?
И женою была и другом.
И хранила его, как мать.

Ах как поздно он это понял.
Сколько мог бы он дать ей счастья.
Сколько мог бы ей дать покоя.
Сколько мог принести добра.

А теперь вот она уходит.
Это он в ней сейчас уходит.
Это всё, что с ним было в жизни,
Вместе с нею сейчас уйдёт.

Всё, чем был он хорош на свете.
Всё, чем был он возвышен ею.
Всё, чем тайно собой гордился,-
Всё сегодня отнимет ночь.

Он сейчас загадал, что если
До утра не придёт несчастье
И она не умрёт до света,-
Он и солнце её спасут.

[MAP]

И ещё очень пронзительные стихи того же поэта

Мне равнодушный страшен, как чума...
Мне равнодушный страшен, как чума.
Боюсь безгрешных. Гладеньких. Скользящих.
Молчащих. И всегда ненастоящих
Не смейте их пускать в свои дома.

Им все равно, какой сегодня век.
Какие там на Марсе Аэлиты.
Они живут, не поднимая век.
Глухие, как кладбищенские плиты.

А в это время умный мой народ
Мечту веков далеких сделал явью.
А эти — наблюдают. Эти — вброд.
По мелководью. И по мелкотравью.

Всё мимо них. И радость, и беда.
И зимний день. И с вешнею пыльцою.
У них в глазах стоячая вода
С холодною голубенькой гнильцою.

Такие ходят молча. Не спеша.
Апостолы с улыбкою немою.
А там, где помещается душа, —
У них дыра, наполненная тьмою.

Свет не пробьётся. Луч не зазвенит.
Всё там темно. И всё невозмутимо.
И тычутся тычинки о гранит.
И всё живое пролетает мимо.

О, я встречал их даже на войне.
Бездушных этих. Равнодушных этих.
Седые камни плавились в огне.
Земля кричала о погибших детях,

А этих — грела тёплая нора
И никогда им не бывало больно.
... Когда нам запрещали доктора,
— Мы уходили в роты добровольно.

Без почестей. Без выгод. Без похвал.
Иной судьбы тогда мы не просили.
Спроси меня: зачем я воевал!
Да разве я бы прожил без России!

А эти — жили. И сейчас живут.
И всё живое серой краской метят.
И глупого глупцом не назовут,
И умного как будто не заметят,

А если счастье рядом! Или грусть!
Чужое всё. И взгляд поглубже спрячут.
Не захохочут. Нет. И не заплачут.
И, отвернувшись, скажут: — Ну и пусть!

А нам-то что! А нам какое дело! —
И отойдут. И встанут в стороне.
Им всё равно, что красный цвет, что белый.
Попробуй их пронять. Они в броне.

Они одним себе принадлежат.
Зачем им остальные? Это много.
Но я-то знаю, как они дрожат,
Когда беда стоит у их порога.

Вот тут они естественны. Вполне,
И маску прочь. И не пропустят мимо.
Получат всё, что им необходимо,
И каменно застынут в стороне.

А рядом замерзает человек.
Уже его метели отпевают.
— Откройте дверь!
Но дверь не открывают.

Здесь путника не пустят на ночлег.
А вот ещё: я слышал ночью крик.
На помощь звали: — Доктор, помогите!
Но доктор спит. Он сны смотреть привык.

Не трогайте его. И не будите.
А ты, поэт, певец своей норы,
На мир смотрящий из глухих отдушин,
Играющий в кубы или в шары.

Ты в сущности-то к людям равнодушен.
Я всех вас знаю. Каждый мне знаком.
Всё под замок: и радость, и тревогу.
А вы хоть раз ходили босиком,

Чтоб кожею почувствовать дорогу?!
А вы кого любили? Кто ваш враг?
Какой вы предпочтете род оружия?
Вы — кто забыть любой готовы флаг,
Прикрывшись белым флагом равнодушия.

С. Островой

[Pennywise]

Дамы и господа, как же приятно снова вернуться на родной форум.

Мой отец давеча написал стих, который по его просьбе я и выкладываю.

Исповедь

Шестой десяток разменяв
Я взялся за перо.
Рука не слушает его
Противится, скрепя.

Кто мой читатель?
Сам, или кто?
Быть может, враг, иль друг
С ножом в кармане.
Быть может, дЕвица,
Не знавшая житья,
Или старушка, исчерпавшая до дна
Все прелести и горести мировоззданья.

Зачем всё это мне, зачем?
И я ль могу учить Вас жизни
Как наступать без устали на грабли
Узнаете Вы это без меня.
Быть может то, как ранит слово?
Больнее чем булат или кинжал!

Ну вот, пошли нравоученья,
Мол, лучше были мы
Чем вы.
И в оправданье самомненья
Приглажу бороду седую и усы.

Жалею ль я о чем?
Конечно.
О том, что сыну мало в детстве время уделял.
О том, что для жены считал важнее то, что обеспечена она.
О том, что для родителей своих я был так черств и не сказал того, что ждали от меня.
О том, о том, о том, о том…
Для этого не хватит мне бумаги.

Я начал исповедь, кончается страница, и не прощаюсь я. Пока!
Не упускайте вы из рук синицу,
Иль ждет Вас участь сказочного рыбака.


Я вновь вернулся, чтоб себя послушать.

Сижу. Смеркается. Грущу.

Смогу ли я сказать себе, в чем жил, переживал и верил,
Всё то, что жизнь бы мне преподнесла.
Я фаталист?
Скорее да!

Кому отмеряно судьбой
До старости в недуге пребывать,
Кому блистать на сцене жизни,
Кому влачиться по земле с сумой.
А тот, глядишь, уж на Олимпе.
Кто сценарист?
Кто режиссер?
Чем провинился тот? Чем этот?

Немой вопрос. Немой ответ.
Наверно, приглянулся этот метод.

Как много хочется себе мне рассказать,
Как я хочу себя услышать,
Понять, принять, простить, унять,
Забыть, что было,
Вспомнить где я не был.

Узнать хочу я то, чего никто не знал.
Услышать песню, что никто не слышал.
Увидеть то, что вижу я.
Понять всё то, чего никто не понял.

Спуститься на высокую горУ.
Подняться в глубину морскую.
Забыть бы то, чего забыть нельзя
И вспомнить то, чего не будет.

Скажите, люди, жил ли я,
Иль это всё мираж?
Быть может, через сотни лет
Поймаю я кураж.
Пойму, что я ничто, никак, нигде.
Спасибо Небу и Воде!

[Колхозный панк]

Моё, можно сказать автобиографическое:

Село солнце давно,
Над болотом луна.
Ходят тени в ночи
И вокруг тишина.

Кровь сосут комары
Да и нервы шалят
Скоро будем мы спать,
Только воры не спят.

Скрип замка в тишине -
Обошлось бы без крови.
Как-то боязно мне,
А отец хмурит брови.

Берёт в руки топор,
Но всё вроде в порядке -
Покричали, ушли,
Вновь покой на участке.

Вот и дом наш родной,
Вновь спокоен отец
Сердце бьётся в груди
Поживём - не конец.

[Fiver]

Ну что ж, запущу два пробных шара. Вдруг кому понравится...

Когда тебя толкают в спину
Тогда - гордись, ты впереди
И страх с сомнением отринув,
Ты от других того не жди

Когда тебе изранят душу,
Будь рад, что ты её открыл
Покой и кокон свой нарушив,
Гордись тем, как ты полюбил

И если сам в себе уверен
Ничто с дороги не собъёт
И если этот миг потерян -
Ты всё равно идёшь вперёд

***

Каждый закат рассветом вернется
И человек на миг оглянётся
Вспомнит свои закаты, восходы
Крушенье надежд и новые всходы

Завтра - сегодня мы делаем сами
Что выбираем - всегда будет с нами
Когда умереть - лишь Бог нам судья
Но жизнь по кирпичикам складывал я

Я попрошу у жизни прощения,
Что не ценил я счастья мгновения
И буду стараться сегодня и впредь
Сильнее бороться и ярче гореть

Когда я угасно - мне знать не дано
Но точно лишь знаю я в жизни одно:
Быть честным с собой и ценить каждый миг,
Стремиться к вершине, пока не старик.

Спасибо всем тем, кто со мною был рядом
Спасибо и тем, кто прожег меня взглядом
Вы дали понять мне, кто друг, кто обуза
Вы дали ценить тех, кто сделался музой

Мое откровенье - мой крест, мой Грааль
Моя это радость, моя - и печаль
И муза моя - это счастье и боль
Но всё же желаю быть вечно с тобой.